Знаменитый художник Никас Сафронов в новогоднюю ночь оказался на операционном столе.

Самый знаменитый российский художник Никас Сафронов уже второй месяц лежит в больнице. Попав в хирургическое отделение в ночь с 31 декабря на 1 января, именитый живописец перенес  две операции и после каждой по несколько дней находился в реанимации. И хотя на сегодняшний день он лежит уже три недели в обычной палате, до сих пор не знает, когда же его отпустят домой с четким диагнозом «здоров».

По словам Сафронова, в мае прошлого года он работал ночью в мастерской. Под утро, выбрасывая ненужные наброски и утрамбовывая их в мусорном ведре, поранил указательный палец правой руки о лежавшую там пустую консервную банку, сразу продезинфицировал рану йодом, забинтовал и продолжил работать. Но через несколько дней палец сильно воспалился. Художник обратился в поликлинику. Ему выписали противовоспалительную мазь, но это не помогло. В дальнейшем оказалось, что еще было задето и сухожилие — его зашили, но воспаление, от которого Сафронову прописали антибиотики, не исчезло. Более того, оно перешло на сустав.

«Все лето и осень я наблюдался у разных врачей, но тем не менее лучше не становилось, — рассказывает Никас. — Уже приготовился отправиться на лечение в Швейцарию, но мой друг — главный государственный санитарный врач Вооруженных сил РФ полковник медицинской службы Игорь Азаров — предложил обратиться перед поездкой за границу к нашим военным врачам».

И вот с 31 декабря на 1 января у художника настолько воспалился палец, что откладывать медицинскую помощь уже было нельзя — Сафронова увезли на скорой в Центральный военный клинический госпиталь им. П. В. Мандрыка.

Когда журналисты пришли навестить больного мастера, он лежал в госпитале уже более месяца. В это время милая медсестра ставила ему капельницу. Никас, похудевший и слегка осунувшийся от болезни, с полностью перебинтованной правой кистью, из которой торчали какие-то трубки (после перевязки руку живописца освободили, оставив забинтованным только больной палец), излучал оптимизм — задорно улыбался и подшучивал над девушкой:

«Аккуратно, спасаете самый дорогой палец в мире... Пару лет назад я застраховал в немецкой страховой компании свои руки и глаза — ведь в первую очередь именно благодаря им я создаю свои работы, — пояснил Сафронов. — В августе, тогда уже на четвертом месяце лечения, страховая компания за эту травму перевела на мой счет почти 9 млн рублей (кстати, вскоре будет очередная выплата в размере 2,5 млн.). Это самая крупная сумма, которую когда-либо выплачивали за ранение всего лишь одного пальца. Что и было вскоре занесено в Книгу рекордов Гиннесса».

Веря в приметы, Никас раздал полученные от страховщиков деньги на благотворительность. И после этого, как он думает, действительно стал поправляться.

В хирургическом отделении художник занимает трехкомнатные апартаменты: небольшая прихожая, гостиная, санузел и спальня с двумя узкими кроватями и парой тумбочек.

Сафронов вообще больше отшучивается и не стремится серьезно говорить о своей болезни, о прогнозах врачей, о том, сколько времени еще проведет на больничной койке. Но его настрой меняется, как только речь заходит о хирургах, которые спасают его руку:

«В этом уникальном госпитале работают исключительно, только высокопрофессиональные специалисты, — говорит художник. — Пожалуй, мало у кого из медиков есть такой колоссальный опыт работы с ранами и раневыми инфекциями, как у военных врачей. Ведущие хирурги госпиталя Василий Скоробогатов и Дмитрий Салимов, которые делали мне операции, как и, впрочем, главный врач Павел Евгеньевич Крайнюков, много работали в условиях боевых действий, по-настоящему спасали солдат и офицеров с намного более сложными травмами, чем моя. Так что я им доверяю полностью».

Как удалось узнать, Никас Сафронов поступил в госпиталь с диагнозом суставной панариций II пальца правой кисти (гнойно-серозное воспаление, которое обычно передается на сустав от долго незаживающей раны). 1 января ему была проведена первая операция. А через пару недель, когда казалось, что дело идет к выписке, палец пришлось резать еще раз — инфекция перешла уже на кость.

«После первой операции я провел в реанимации всего день, после второй — уже три, и самое ужасное, что там было — полное отсутствие связи с внешним миром.У меня в обычной жизни ежедневно сотни звонков, десятки встреч, переговоров, интервью, различные мероприятия. И вдруг оказаться в полном вакууме... Да еще и без возможности взять в руки рабочие кисти и краски — а вот это уже психологически тяжело. Но, с другой стороны, было время в тишине подумать о собственной жизни, о будущих планах», цитирует Сафронова Sobesednik.ru.